Лето Артем не любил. Жарко, душно, неоправданная парилка под почти диодным солнцем на небе, ни единого облачка и озабоченные люди вокруг. «Странно это, непонятно, нелогично», – думал парень, поглядывая вокруг, щурясь и вздыхая.
Москва радовала всех июльской жарой: праздник жизни для детей, головная боль для их родителей, дачный сезон для пенсионеров. Все, словно ужаленные, пытаются выбраться из города, и он становится похожим на один гигантский муравейник, переполненный и гудящий, дымящийся, тесный и жаркий. Люди громко-громко матерятся, стоя в пробке и высовываясь из окон, словно это поможет им сдвинуться с места хотя бы на несколько сантиметров. Ученые опытным путем проверили и установили, что, матерясь, человек снимает внутреннее нервное напряжение и становится спокойнее. Видимо, это засело внутри людей на уровне инстинкта, кто знает? Жить проще, дышать проще, делать все, что угодно, чтобы было проще.
Сигаретный дым врывается в легкие обычно подобно обжигающей волне, и, если затянуться сильно-сильно, то можно представить себе, что мельчайшие частички примесей и химии, никотина и чего-то еще оседают на клетках, ворсинках легких, оставаясь там навечно внутри, заполняя альвеолы чем-то гнило-серым, меняя и правя людей. Курят, чтобы успокоиться, чтобы казаться круче, в компании или же просто так, по дурости или потому, что уже не могут остановиться и зависимы от силы собственных привычек. Люди курят. Говорят, пассивные курильщики получают чуть ли не больше дыма и вредных веществ, чем активные – неизвестно, но какой тогда смысл вообще волноваться, если к этому неотвратимо причастны все.
Вот Артем прошел мимо какой-то девушки, вроде бы просто очередной прохожей, и она поморщилась, когда поток дыма, сорвавшийся с его губ, запутался в ее волосах и окутал. Она просто проходила мимо, в одну с ним сторону, слушая музыку в наушниках, как и он сам, рассеянно смотря по сторонам.
И вдруг Артем подумал – а что, если ему подойти к ней? Ну вот прямо сейчас. Он бы сказал ей свое имя, и что он гуляет тут каждую пятницу перед спектаклем, в котором работает пятым работником за сценой, иногда с возможностью поднять занавес. Что он курит тяжелые сигареты и слушает Боба Марли. А что бы ответила ему она?
Наверное, прочитала бы нотацию про то, как отвратительны курящие люди, морща свой курносый носик. Или шарахнется, приняв его за какого-то насильника-извращенца – новостные сводки внушили нам с опасением относиться и ожидать опасности от каждого вокруг.
Интересно, куда она может спешить? Вообще, куда может торопиться человек? Домой, к любимому человеку, или выпить пива с друзьями, болтая совершенно ни о чем, а может – банально на работу. Люди постоянно куда-то спешат, спешат, забывая про самих себя, про всех вокруг, про важное, что они, возможно, и могли бы сделать – да времени нет, и надо уже бежать по кругу, словно морские свинки в клетке, по кругу, по кругу, в ритме неизвестных психоделических композиторов, зомбирующих умы окружающих.
Но эта девушка на удивление никуда не спешила, будто у нее то ли не было куда, хотя, это нонсенс, конечно же, то ли у нее было до такой степени все в порядке, или же наоборот, слишком нечего терять, что она релаксировала на каких-то своих волнах, иногда прикрывая глаза цвета лазури.
«Девушка со смешными веснушками» - прозвал ее Артем, проходя мимо, так и не подойдя и не заговорив с ней. Видимо, очарование таинственности все-таки тут оказалось важнее – написать самостоятельно характер, привычки. Например, она такая улыбчивая и рыжая, растрепанная, что не может не любить чай с малиной и, наверное, шоколад с орехами. И пикники на траве, может быть, регги. И, конечно же, ненавидит сигареты.
Почесав затылок и взъерошив волосы, прогоняя мысли, Артем пошел дальше, чуть улыбаясь собственным фантазиям и бросая окурок в урну.
Арбат. Когда сюда попадаешь, кажется, будто бы это частичка Европы – вот так, нежданно-негаданно, через какой-то портал. Совсем другой мир. Странная кривоватая улочка, наполненная художниками, музыкантами, молодежью, туристами, книгами, странными магазинчиками – кажется, что тут можно найти все. С детства у Артема тут был и любимый магазинчик – зоомагазин, там он, когда был мальчиком, с упоением наблюдал за рыбками, и знакомые повороты.
Стена Цоя, например. Место вообще почти паломническое – памятное, широко известное. Артем не очень любил его творчество, но каждый раз останавливался, как бы отдавая дань таланту музыканта, вспоминая, как когда-то стена, изрисованная надписями, была больше, чем сейчас, но потом была разрушена – теперь было иначе. Люди заполнили ее чем-то непонятным, из чего вычленить подлинного было уже не так просто. Но все-таки же.
Кашель, хрипы, неразборчивый шепот. На земле, в пыли и грязи, привалившись прямо к стене, сидел, полулежа, парень, почти еще мальчик. Вроде как и не пьяный – алкоголем не пах, а глаза, глаза-то – красные, зрачки по пять рублей, взгляд сквозь пространство, будто его и нет тут вовсе. «Маленький наркоман». Обдолбанный в самое никуда, не способный, видимо, даже ползти, перебирающий пальцами по пыли.
Что заставляет людей так падать? Судя по одежде – обычный школьник, слушающий ACDC и Metallica, курящий, покупая сигареты в случайных палатках, и тратящий карманные деньги на дешевое пиво. Это нормально. Точнее, конечно же, это далеко не нормально, но это вынужденно стало нормой, даже модой среди молодежи – как же иначе? Это же протест непониманию, максимализм, побеждающий простые вопросы логики – зачем? Зачем обкуриваться и напиваться, забывая, как двигаться и говорить? В первый раз это забавно и немного познавательно, но потом-то? И, возможно, этот парень и задавал себе подобные вопросы, но решал благополучно пропустить их мимо сознания и забыть сомнения, решив надеть на себя дурман психодельной радости.
Даже помогать ему не хотелось. Как же противно все-таки – как низко может пасть человек. Червем презренным извиваться по земле. Артем поморщился, проходя мимо.
Дальше, дальше. Чего только можно ни увидеть на всего одной улице? Даже странно как-то. Ведь мы очень часто думаем, насколько мы уникальны, не задумываясь о том, что, возможно, прохожий рядом с тобой думает тоже самое. Что у всех, по сути, одинаковые проблемы, просто разных форматов, и все мы просто люди. В каждом своя уникальность, глубина внутреннего мира – ну или почти во всех. Новые миры в большой вселенной одной улицы.
Есть такой странный инструмент, вроде как и ничего из себя не представляющий – всего-навсего пара десятков трубок. Играть на ней просто. Главное- запомнить, какие звуки издает та, или иная трубка. Но искусные музыканты, в совершенстве владеющие этим инструментом, способны создавать поистине божественную, сказочную музыку.
Артем любил останавливаться и слушать уличных исполнителей. О видел тут уже и мужчину, виртуозно играющего на двенадцатиструной гитаре с подвешенными к грифу колокольчиками, и рокеров, громко поющих, хиппи, весело танцующих под легкое регги. Теперь вот и эти – ритм на комбо-усилителе, гитарный перебор и флейта солиста. Глаза прикрыты, на лице мужчины полная безмятежность. Откуда у него идет музыка – из сердца, души, а, может, просто из головы? Но творчество – это же сердце, правда же?
Кажется, что через эти тонкие звуки музыкант пытается рассказать о чем-то таком важном, но слишком далеком от понимания, если ты не находишься на той же волне. Но люди подхватывают ноты, и глаза невольно закрываются сами собой, заставляя улыбаться, так по - идиотски счастливо от этой переливчатой красоты.
Музыка – своеобразный универсальный язык общения. Точнее, различные направления – как совершенно разные языки, но, в общем и целом, они легко сопоставимы, ведь death-metall нельзя сравнивать с punk-rock`ом, и наоборот. Несопоставимое, совершенно разное, хотя в этот миг Артем был уверен, что эта музыка смогла бы затронуть сердца всех вокруг, вне зависимо от их предпочтений.
Напротив музыкантов лежал развернутый чехол от акустической гитары, а в нем несколько десяток и горсть мелочи. Так мало, такие копейки. Труд, особенно такой, должен поощряться, иначе что тогда станет с людьми? Они очерствеют, внутри покроются коростой и забудут про все тонкое и хорошее, а это так страшно, разве не так? Восприятие, дело в восприятии. Дело в подаче информации, в той или иной сфере, не важно – в отдаче, если хотите.
Так он, должно быть, сидел тут изо дня в день, много лет, как и многие такие же, как он, забирая на этой странной улице частички внимания проходящих мимо людей – просто так, для собственного удовольствия, ведь на его лице было столько удовлетворенности, что иначе и быть никак не могло.
Люди-люди-люди. Завораживающий поток. Завороженный поток. И как же тут не завораживаться, если твое внимание отвлекают то музыкой, а то подчас странными, глубокими полотнами? Перед глазами Артема предстал мужчина с длинными серебристыми волосами, увлеченно разговаривающий о чем-то с соседом. Его пальцы были в неразборчивых пятнах от краски, рядом стояли полотна.
Небо. Такое безумным абсолютом голубое, срывающее крышу, сводящее с ума своей бездонностью. С бликами, словно в камеру, от слепящего солнца, похожего на обобщение понятия улыбки. Флюгеры, ветряные мельницы, и кажется, что вот-вот ветер подхватит их, и они закружатся в своем чуть скрипучем танце, таком же обворожительном, как и все на холстах – искусство! Словно это не картины в рамах – порталы, в настоящее с очень яркими красками.
Артему даже прослезиться захотелось – небо он любил. Так любил, что думал, что если бы в детстве подумал про это все, стал бы летчиком. Как кисточкой и красками можно с такой виртуозностью сделать так, чтобы внутренности перевернулись, и хотелось чуть ли не кричать? Мистика. Магия. Та же отдача, что и в музыке, то же искусство – просто другой ветви, то же чарующее заворожение. Ведь все, что затрагивает нас и наши сердца, души – сродно, все это двигает нас вперед, не дает стоять на месте, рожденное вдохновением, помогает тысячам находить смысл для их, с первого взгляда пустым, но таким настоящим жизням.
Отдачи от атмосферы, подачи, живости. Недаром же слушатели с таким восторгом посещают живые концерты – чтобы с головой окунуться в этот омут и выйти из здания уже немного другими, будто измененными.
На этой улице можно найти, пожалуй, все самое редкое и необычное, всех самых талантливых и неформальных людей, старинные вещи и сувениры, вкусности, даже реликвии.
«Букинист». Там есть книги девятнадцатого века, а еще даже дыхание кажется громким – атмосфера, господа, атмосфера слишком таинственна, загадочна, пропитана ожиданием, древностью, Артему даже заходить туда порой было неудобно – как же так? В таких местах невольно начинаешь стесняться своей вроде бы как и несуществующей, но невежественности, внешнего вида – вообще себя. Тут обычно сидят серьезные люди, заходят не менее сосредоточенные и состоятельные, покупают с видами снобов.
В магазин зашла старушка. Непримечательная – юбка цветастая, поверх блузы вязанная кофточка, прическа – седые уложенные кудри до плеч, походка чуть колченогая от старости – опирается бабушка на тросточку - но степенная и с достоинством.
Наверное, у нее есть богатые и не в меру добрые внуки, которые дают ей больше ее скудной правительственной пенсии, а может – она сама предприниматель, или какой-нибудь доктор наук. На ее носу очки в старой толстой роговой оправе, она смотрит на все с высоты собственного гигантского опыта и, наверное, немного разочарованности.
В ее квартире, вероятно, большая гостиная с кружевной скатертью на круглом столе, и плафон покрыт тяжелой тканью, изумрудной. Обязательно пианино, потертое, с заляпанными многочисленными пальцами клавишами, закрытое, но открываемое на вечера, с пирожками и кагором, воспоминаниями о былом, романсами, поскрипыванием иглы о пластинки старого патифона. Стеллажи с книгами, целая библиотека, которую бабушка, конечно же, давно прочитала.
Такие разные, правда же? У каждого своя судьба. А, возможно, все, что с таким увлечением придумывал Артем, вовсе и неправда, и все диаметрально наоборот – в общем-то, это не важно. Ну, правда же – совсем не важно!
И ведь как только не может сложиться жизнь – вдруг эта бабушка, к примеру, найдет того маленького наркомана, приведет домой, отмоет и оденет. Вдруг он пойдет учиться, перестанет курить, и – кто знает? – станет будущей легендой? Или тот художник, например – может случайно продать картину за несколько миллионов, а может завтра же выбросить все краски и пообещать себе никогда больше не притрагиваться к холсту. Или же познакомиться с той девушкой – ну всякое же бывает.
Никто не знает, что случиться завтра, даже сегодня в следующую же минуту, переплетение линий наших судеб неподвластно нам – наверное, поэтому мы всегда так и полагаемся на судьбу, хотя отрицать не стоит, что в основном все же только мы сами являемся творцами наших жизней. Нам решать – падать ниже и ниже, в пыль и грязь, или вслед за ветром взлететь в самое небо, такое бездонное, такое же, как, по сути, и наши возможности.
Значит, мы сами – свой ветер? И правда, вдруг, стоит нам чего-то захотеть, и все сбудется? Говорят, что если видишь падающую звезду, то надо успеть три раза сказать про себя желание, и оно сбудется. Но звезда обычно пропадает быстрее, чем успеваешь толком что-то загадать. Значит, все иначе, и не стоит ненавидеть изменчивые звезды. Ведь если загадать себе что-то и думать про это постоянно, двигаться к этому – желание сбудется само собой, став заветным, и никакая судьба тут с фактом поспорить просто не сумеет.
А Артем, устав от пекла сурового июля, зашел в свое любимое кафе – пончиковую, такую уютную, также непохожую на обычные российские забегаловки. В ней играла музыка, и вообще она напоминала что-то из любой молодежной американской комедии – такая же шумная, оживленная, наполненная студентами и тинэйджерами.
Пончики тут были странными, так, что каждый раз, заказывая их, Артем со смехом представлял себя культовым американским героем мультсериала. Остались только характерные булькающие звуки и лысина.
И вдруг он увидел ту самую «девушку со смешными веснушками», встающую из-за столика, почти что соседнего, и направляющуюся к выходу.
И все-таки, как же могут меняться наши реалии, если попытаться вопреки линиям переплести их, хоть маленьким узелком в одном месте?
Артем вскочил и его голос, разнесшийся по всему залу, заставил девушку остановиться:
-Эй! Девушка! Девушка с веснушками!..